Выходит фильм Владимира Меньшова «Ширли-мырли»
К середине 1990-х гг. навязчивым лейтмотивом интервью кинодеятелей и статей кинообозревателей становится мысль о том, что «народ устал». Устал от кино разоблачительного, депрессивного, непрофессионального, а также от кино параллельного и эстетского. Все пытаются проникнуть в тайну «народного фильма», каждый предлагает свой рецепт. ЕвгенийМатвеев снимает Любить по-русски (1995), Андрей Кончаловский — Курочку Рябу (1994), Юрий Мамин — Окно в Париж (1993), ДмитрийАстрахан — Все будет хорошо (1995). Владимир Меньшов, в отличие от многих других, в своей жизни ничего, кроме «народного кино», и не снимал. Опробовав в фильме Любовь и голуби (1984) комедию лирическую, аранжированную с помощью фольклорных частушек, в Ширли-мырлиМеньшов обращается к жанру более архаичному: комедии положений, основанной на путанице с близнецами. Жанру чисто смеховому, без всяких там политических и сатирических подоплек, потому что «надоело скулить. Надоело рассказывать про наши беды. Вот такая картина с зарядом смеха, бодрости — она сейчас полезна людям, как допинг» (ИК, 1995, № 7). Валерий Фрид присылает к Меньшову двух своих учеников, Андрея Самсонова и Виталия Москаленко, и те втроем придумывают два сюжетных хода: доводят количество близнецов до трех (с неограниченной перспективой дальнейшего увеличения), а движком драматургического развития делают небывалый алмаз — демонстративно нелепый символ национальной мечты о щедрой халяве, Канарских островах и прочем сказочном счастье. И нанизывают на эти две живые нитки нескончаемую россыпь гэгов, баек, анекдотов и дивертисментов — с непременным участием всех «типичных» представителей современного русского народа, как-то: мафиози, афериста, милиционера, кучи разномастных алкоголиков и еврейского скрипача, представляющего русскую интеллигенцию. Меньшов насыщает авантюрный сюжет таким количеством разноуровневого комического, что зритель, по идее, не должен иметь ни секунды передышки от смеха. Валерий Гаркалин поставлен режиссером в положение бенефицианта, ко многому обязывающее: он играет всех братьев сразу, причем каждую роль проводит в отдельном актерском регистре. А на роли остальных типичных граждан режиссер приглашает звезд первой величины (иногда чуть ли не в массовку, на двухминутные эпизоды), которым изрядно поднадоела безысходная драма и которые с видимым наслаждением «отрываются» в низком фарсе.Другое дело, что фольклорный фарс основан на национальных архетипах: тем и забирает зрителя, тем же занимает и исследователя. Несмотря ни на какие заявления автора, Ширли-мырли так и не смогли избавиться от сверхзадачи саркастической пародии на современность. Из фильма оказалось возможным извлечь не архетип, а только аллегорию современной России: «Вот гоняются герои за чем-то обалденным, грандиозным, сулящим спасение и счастье для всей державы, а потом уже и (…) просто носятся по инерции во вздрюченном состоянии.Да, это воистину по-российски: балдеть до посинения, до отупения, а потом на халяву всей толпой улететь бы хрен знает куда…» (Александр Шпагин, ЛГ, 1995, 27 сентября). Даже участники картины в своих интервью рассуждают не о комедии положений, а о политике. Гаркалин так и объясняет загадочное название ленты: «Я почувствовал соответствие этой стихии фильма и стихии жизни, когда все события фатальны, и назвать их каким-то человеческим словом просто невозможно: «ширли-мырли», а не «демократия», «реформы» и тому подобный «мурмуркин» (Культура, 1995, 3 июня). Недаром многим критикам приходит на память сравнительно недавний фильм другого признанного мастера кинокомедии: Небеса обетованные (1991) Эльдара Рязанова, где милых комичных недоразумений было куда меньше, чем саркастического брюзжания на политические темы. Из частных вроде бы неудач начинает складываться тенденция, и Сергей Добротворский формулирует ее (в связи с появлением фильма Александра РогожкинаОсобенности национальной охоты (1995) с предельным лаконизмом: «Наличием комедии определяется здоровье кинокультуры, и именно поэтому хорошей постсоветской комедии еще не было».Проблема постперестроечных комедий сводится примерно к одному факту: они не смешные. И, следовательно, это не комедии.Пресса (не критика) рапортует: прокатная судьба Ширли-мырли складывается вполне счастливо.Продюсер Владимир Досталь уверенно планирует: 1 сентября — всероссийская премьера в 380 городах, через десять дней — выпуск на видео, к Новому году — эфир на телевидении (ИК, 1995, № 7). Однако несмотря на бодрый тон интервью, релизов и сообщений для прессы, всем очевидно, что всенародной любви, выпавшей на долю двух предыдущих картин режиссера, Ширли-мырли добиться так и не удастся.