Премьера фильма «Бакенбарды»
Новая комедия Юрия Мамина не оправдывает ожиданий поклонников «Праздника Нептуна». Критика ворчит, публика безмолвствуетУпоительный и уморительный Праздник НептунаЮрия Мамина критики приветствовали теми же благодарными словами, что и Александр Пушкин — дебют Николая Гоголя: с изумлением, что есть еще русские книги (фильмы), которые могут «заставить нас смеяться», нас, «не смеявшихся со времен Фонвизина» (Леонида Гайдая, Эльдара Рязанова, Георгия Данелия). Последовавший за ним Фонтан гомерического хохота уже не вызывал, но собрал большую коллекцию призов на кинофестивалях. Фильм Бакенбарды снят явно не для смеху. Сценарий Вячеслава Лейкина, известного в Питере поэта, самым антипоэтическим образом сгребает все возможные темы перестроечных газет: вранье и война против собственного народа партийных хозяев и их подлипал-комсомольцев; борьба сталинистов-реваншистов против свободы и гласности; разгул «неформальных молодежных объединений» (с одной стороны, развратная богема, с другой — агрессивные качки), новейший СПИД, но главное — рацпредложения по новой национальной идее на базе старой ксенофобии вообще и антисемитизма в частности.Пушкин в этом контексте оказывается совсем не последним персонажем. В 1989 г. именно публикация в журнале «Октябрь» «Прогулок с Пушкиным» Абрама Терца становится последней каплей, переполнившей чашу терпения писателей, «озабоченных судьбой России»: десакрализация пушкинского мифа интерпретируется как часть русофобской атаки на великую русскую духовность. В метонимической связке с «пасквилем Терца» оказываются «алчные экспериментаторы и бездарные новаторы, проповедники нестабильности и разлада» (из формулировки мартовского пленума правления СП РСФСР 1990 г.). Писательские воззвания следуют одно за другим (в 1990 г. самые заметные — «Письмо 74-х» и обращения VII пленума правления и VII съезда СП РСФСР). В ленинградской писательской организации разборки по национально-патриотическому признаку приводят к образованию нового, альтернативного писательского «Содружества» — на основании того, что уже существующее состоит «из евреев и породнившихся с ними».Все это становится «литературным» фоном фильма Мамина и Лейкина. Нелитературным — панические настроения интеллигенции: ужас перед «памятниками», люберами, неосталинистами и прочими «реваншистами». Во всю эту пропитанную социальными фобиями публицистику помещается герой, воплощающий лозунг «Пушкин — наше все» в жизнь самым буквальным, а следовательно, абсурдным образом. Но сюжетная схема абсурду не поддается и остается несгибаемой от начала до конца: зажигательные речи, стройные ряды, ночь длинных тростей, четырехстопный ямб заместо потребного хорея в роли военного марша, пушкин-югенд, «фюрер в бакенбардах», «эх ты, партайгеноссе! все только начинается!», танк в роли бульдозера — и новый «левый марш» в форменных желтых кофтах. Герои (Виктор Сухоруков и Александр Медведев) действуют, как им и положено по социальному анамнезу. Витька, «похожий» на Пушкина, но «ощущающий в себе нехватку интеллигентности», чешет «ненаписанными пушкинскими» страховидными стихами («Любая тварь плюет и гадит на алтарь»), излагает свой вариант пушкинского мифа («так огуляет тросточкой…»; «он был гений, и поэтому все его боялись» и т. д.) и тащит на себе железные интригу фильма и дисциплину клуба «АСП». Сашка в качестве интеллигента сомневается и в финале по-интеллигентски запоздало, но надрывно кричит-таки соратнику «не надо!». Богема-«Капелла» разнузданно выдувает щеками и задницей нечто среднее между бродвейским мюзиклом и песней группы «Алиса». Лишенные творческого начала гегемоны-«Бивни» в полной тишине тупо тягают батареи в заброшенном сортире.Художник фильма Павел Пархоменко разыскивает самые достоверные руины. Художник по костюмам Наталья Замахина старательно имитирует зловещие крылатки. Оператор Сергей Некрасов старается взять картинку то сверху, то снизу, обобщая и символизируя. Композитор Алексей Заливалов иллюстрирует происходящее блестящими, но именно социально интерпретируемыми стилизациями. Кажется, что все авторы фильма сознательно изгоняют всяческую «отсебятину», способную хоть как-то отвлечь от «главной мысли произведения».Мамин вслед за многими встревоженными режиссерами снимает крайне своевременное кино, которое в большинстве рецензий рассматривается исключительно в аспекте идеологии, и нисколько — как произведение искусства (авторы «первыми заговорили на нашем экране о язве «национал-патриотизма»; «фильм предупреждает об опасности» и т.д.). В отличие от Чарли Чаплина, который в классическом Великом диктаторе не побоялся сделать смешной фильм про самого страшного человека века, создатели фильма Бакенбарды, похоже, считают веселье и смех в столь серьезном вопросе неуместными. Зрители хотят, чтобы было смешно, авторы делают все, что им было страшно, но на сеансах царит откровенная скука.Самой живой (вероятно, потому что второстепенной) линией остается в фильме пародия на «пушкинский ширпотреб»: бюст поэта, несколькими шлепками глины переделанный из бюста вождя мирового пролетариата, длинные ряды матрешек и разделочных досок с бакенбардами — детали по-настоящему смешные. Этот вечнозеленый, как сама жизнь, кич окажется гораздо более живучим, нежели все страхи и страсти начала 1990-х гг., — что в полной мере подтвердит пушкинский юбилей 1999 г.