В Московском Доме кино Оливер Стоун вручает сценаристам призы Эйзенштейна.
Стоун там же открывает премьерный показ своего фильма «JFK». И сценарный конкурс, и премьеру организует компания «Gemini Film»Западные прокатчики относятся к российскому кинорынку по формуле «и хочется, и колется»: хочется — потому что рынок большой и ничей, колется — потому что все еще слишком похож на базар. Матерый немецкий кинопродюсер Бодо Скриба первым делает серьезную попытку «вернуть Россию в лоно цивилизованного проката». И попытку эту он осуществляет в исконно немецком стиле Карла фон Клаузевица, широким стратегическим фронтом: не только открывает в Москве свое прокатное представительство «Gemini Film International», но и учреждает ежегодный конкурс молодых российских сценаристов на приз Сергея Эйзенштейна. А перед тем, как выпустить на экраны первый, «ударный» пакет, составленный из самых громких «уорнеровских» фильмов («Gemini Film» является официальным дистрибьютором «Warner Bros.») последних двух сезонов (Непрощенный, Телохранитель, Падение и др.), Скриба организует акцию, называющуюся неведомым еще в России словом «промоушн». Режиссер главного фильма из этого пакета, автор JFK…Оливер Стоун, приезжает в Москву: во-первых, представить свой фильм московской (а два дня спустя — и петербургской) публике, во-вторых, принять участие в церемонии вручения призов Эйзенштейна.Мероприятие вызывает неожиданно громкий ажиотаж, подогреваемый прессой (несколько лет спустя, в эпоху расцвета пиара как движущей силы прогресса, станет очевидным, что добрая половина статей носила откровенный рекламно-заказной характер — практика, пока еще непривычная для отечественного кинобизнеса). Широкому российскому зрителю Стоун почти не известен — не считая размытых пиратских копий в видеосалонах да Сальвадора, промелькнувшего незамеченным на закате советского проката; его громкая популярность в России начинается именно сейчас, с проката JFK…, и многократно укрепится два года спустя после выхода Прирожденных убийц. Пока же «знаменитый голливудец» еще нуждается в представлении: как дважды лауреат «Оскара» за режиссуру (престиж «Оскара» среди российских журналистов высок); как автор фильма, инициировавшего новое расследование конгресса; наконец, как суперзвезда, прилетающая в Москву на специально арендованном самолете.Что такое суперзвезда и как ее следует принимать, в России понимают по-своему: весь вечер на арене Дома кино играет оркестр народных инструментов им. Николая Осипова, а бессменный конферансье Юлий Гусман отпускает характерную шуточку в адрес одного из нынешних лауреатов Петра Луцика: «Будешь, Луцик, внукам рассказывать, кто тебе премию вручал». Казус в том, что для самого Стоуна, бывшего хиппи и вьетнамского пехотинца-добровольца, бунтаря и ниспровергателя, весь этот диктуемый законами маркетинга рекламный регламент (с участием в промоушн-акциях и т. п.) ничуть не более органичен, чем архаичная постсоветская помпезность. Ему решительно неинтересно вручать эти неведомые ему призы этим неведомым ему сценаристам (хотя из нагромождения казусов неожиданно прорезается и некоторая логичность происходящего: пожалуй, в кинематографе Стоуна, и особенно в JFK…, традиции эйзенштейновского монтажа играют роль большую, чем у кого бы то ни было из современных режиссеров). Ему решительно нечего ответить (кроме как в своих фильмах) на стандартные вопросы об отношении к российским переменам: «В моем гостиничном номере появилось мыло», — отшучивается главный деятель американского социально-политического кино.Но самым забавным (и самым показательным) из всех казусов оказывается «вопрос одежды»: суперзвезда является на Торжественную Церемонию в затрапезном прикиде нью-йоркских интеллигентов — в то время, как российский кино истеблишмент расфуфырен на манер «оскаровской» публики (фраки, смокинги, поддельные жемчуга). В газетах появляются очаровательные комментарии о том, что, по всей видимости, его не предупредили о предстоящем участии в церемонии — г-н Стоун был одет «по-походному».JFK… будет пользоваться в России шумным успехом, особенно у молодой, в меру прагматичной интеллигенции 1990-х гг., которой равно претит и сентиментальность Телохранителя, и усталый иствудовский фашизм Непрощенного. Скриба на некоторое время станет одной из самых влиятельных фигур в нарождающемся российском кинобизнесе. И хотя «узкопрофессиональный» престиж эйзенштейновского приза окажется довольно умеренным, — своей главной, практической цели «Gemini Film» добьется в точном соответствии с законами маркетинга: дешевые поделки будут постепенно вытеснены с афиш российских кинотеатров «рейтинговыми» заокеанскими блокбастерами. И зрители, «почувствовав разницу», согласятся платить больше (во много-много раз), чтобы увидеть последние достижения голливудских профи.Вот только Стоуна среди этих профи долгое время не будет.