Энциклопедия отечественного кино.
Статья Андрея Плахова «Зачем я не Спилберг?» в «Советской культуре» — это «наш ответ» Станиславу Говорухину, выступившему там же с «Маршем завистников»К началу дискуссии, взволновавшей умы настолько, насколько какая-либо дискуссия еще может умы волновать, — у обоих оппонентов имеется свой и нешуточный бэкграунд.Станислав Говорухин — режиссер сверх популярного сериала Место встречи изменить нельзя, автор сценария одного из последних хитов советского кино Пираты ХХ века, автор математически просчитанного детектива Десять негритят. Отец-основатель фестиваля «Золотой Дюк», призванного пропагандировать и защищать от лютых врагов «кино как развлечение» (в этой дискуссии, а также в других, последующих, его будут именовать как жанровое, зрительское, коммерческое, «кино для всех», кассовое). Андрей Плахов — оппонент Говорухина, авторитетный критик; в воображении автора статьи — один из тех самых лютых врагов, что возвели непреодолимую преграду между кино и зрителем; защитник и радетель «кинематографа как искусства» (здесь и далее — авторское, эстетское, элитарное, фестивальное, «кино для избранных», арт-хаусное). Из всех вопросов, возникающих при размышлении на животрепещущую тему «авторского» и «зрительского» кино, Говорухин выделяет один и, разумеется, главный для наших родных осин. А именно — кто виноват в том, что зрители не ходят в кинотеатры и предпочитают некачественное пиратское видео любым новинкам современного отечественного кино.Виновниками у Говорухина выходят двое: Пятый съезд Союза кинематографистов, провозгласивший безнравственный тезис «воспитывать зрителя», и — лично Плахов, один из секретарей нового руководства, критик, ревностно отстаивающий свои позиции и, по мнению Говорухина, превративший их в новые директивы.Содержательную часть «Марша завистников» можно было бы и не обсуждать: статья полна типичных для этого времени благоглупостей. Во-первых, автор решительно не понимает, что ничьей злой волей невозможно было бы отвратить зрителя от отечественного кино, если бы к тому не было объективных причин (экспансия видео; появление тех образцов зарубежного жанрового кино, что прежде для советского человека были неизвестны и недоступны; стремительный развал системы кинопроката). Во-вторых, Говорухин искажает суть и смысл сказанного на Пятом съезде: когда его участники говорили о том, что надо «воспитывать зрителя», они имели в виду многолетнюю оторванность последнего от мирового кинопроцесса, информационную блокаду, неизбежную в эпоху «железного занавеса». При этом подразумевалось, что отсутствие в советском прокате главных фильмов классиков жанра Альфреда Хичкока, Френсиса Форда Копполы, Серджо Леоне сыграло не менее роковую роль, нежели шедевров Лукино Висконти, Ингмара Бергмана и Жана Люка Годара.В-третьих, автору невдомек, что противостояние отечественного коммерческого кино с западным на данный момент обрекает советских кинематографистов на заведомый и закономерный проигрыш. Ведь на одной чаше весов уже почти вековые традиции, обязательная установка на прибыль; на другой — социалистическое небрежение к расходам и доходам, цензура, план и вал, главенство идеологии, принципиальное отсутствие большинства традиционных киножанров (триллер, боевик, фильм ужасов), либо их идеологическая трансформация (вместо вестерна — историко-революционный или военно-приключенческий фильм; если детектив — то непременно «милицейский»).Обе эти статьи — и гневная филиппика Говорухина, и убийственно ироничный ответ Плахова — остались бы фактом газетной журналистики конца 1980-х гг., если бы предмет дискуссии и для текущего момента, и для дальнейшего хода истории отечественного кино не оказался бы одной из самых болезненных тем.Автор «Марша завистников» вспоминает зрительский успех своих собственных произведений, но уместно было бы также вспомнить всенародную популярность Баллады о солдате и Весны на Заречной улице, Кавказской пленницы… и Белого солнца пустыни, Неоконченной пьесы для механического пианино и др.Но кто возьмется отнести эти фильмы к какой-либо из вышеназванных категорий? Без сомнения, фильмы эти, любимые зрителями и обласканные критикой, были столь же «массовыми», сколь и «авторскими». Оппозиция эта пришла в наше кино, как обычно, с запозданием: в мировом кинопроцессе она началась на рубеже 1950-х — 1960-х гг. — с приходом телевидения, с развитием массового туризма, с наращиванием оборотов «индустрии развлечений»; с естественной реакцией художников на экспансию массовой культуры в широком смысле этого понятия. Только в 1970-х гг. эта тенденция проявилась и в советском кинематографе, окончательно оформившись в первой половине 1980-х гг. Ее нетрудно проследить по конкретным биографиям художников: снимая Весну на Заречной улице, Марлен Хуциев не задумывался над тем, для кого и для скольких он работает; но Июльский дождь уже явно создавался «не для всех» — ограниченность аудитории была очевидна, даже если и не осознана автором в полной мере. Другое — Александр Митта: один из самых тонких, интеллигентских фильмов своего времени Звонят, откройте дверь, имевший, впрочем, массовый успех, был снят безо всякого на то расчета; а вот уже Экипаж был просчитан автором как сложный архитектурный проект — с учетом всех механизмов зрительского восприятия.Уже тогда либеральная критика без восторга встретила и упомянутый Экипаж, и Пиратов ХХ века, и Москва слезам не верит — в отличие от критики официозной, ее ожидания традиционно были связаны с оппозицией режиму, развлекательное кино не вызывало и не могло вызывать ее интереса и одобрения. После перестройки страсти накалились, и дискуссия в «Советской культуре» становится пиком этого накала.Дальше все идет своим чередом. Народ, как и положено, безмолвствует. Зрители смотрят по видаку Тинто Брасса, режиссеры делают то, что каждому по вкусу: одни самовыражаются, другие «лепят горбатого», сочиняя жанровые поделки — и даже не столько в угоду зрителю (те уже не ждут от родимого кино ничего интересненького), сколько в угоду прокатчику, все еще по инерции полагающего, что полуобнаженный пятидесятилетний Александр Ширвиндт в кадре будет для покупателя билетов приманкой не менее завлекательной, нежели герой американского боевика или пикантные эпизоды второсортного soft porno.Но ведь речь идет, как это принято у нас в России, не о билетах, не о прибыли. Речь идет о смысле жизни, о роли искусства в жизни общества, о миссии художника и его трагической вине перед своим народом… Именно об этих высоких материях будут рассуждать враждующие стороны, громя Александра Сокурова и Алексея Германа, обличая Никиту Михалкова и Сергея Соловьева, размазывая по стенке Владимира Меньшова и того же Говорухина.Упрекая кинематографистов в том, что они не могут конкурировать с Голливудом, редко кто вспомнит о столь приземленных проблемах, как низкие бюджеты, некондиционная техника, отсутствие современных технологий, тотальное «перепрофилирование» кинотеатров… И редко кто заметит, что именно эти реалии современного отечественного кино, в сущности, упразднят мифическую оппозицию «элитарное—массовое». Ввиду полного (и равного!) отсутствия шансов доступа к зрителю.